If it feels good, tastes good, it must be mine
Дефицит Дереков? Не беда! Нас и здесь неплохо кормят Мы и сами прекрасно справляемся.
Внезапная ответная валентинка для porn and unicorn от человека, который года два не писал в принципе :‘D
Итак, драббл на пейринг Стайлз/...Стайлз (вернее Ногицуне/Стайлз)I tried или зарисовка на события 3х18
Варнинг: гейпрон, фандомщина, селфцест, спойлеры, мат, сленг_________________
Через какую бы жопу Стилински ещё не приходилось проходить, перспектива быть запертым в собственном подсознании оказалась хуже любой из многочисленных передряг, куда его тощей заднице доводилось встревать. Почти физически ощущаешь, как едешь с катушек. И это еще полдела, ведь самым сильным врагом на удивление парня оказался... он сам. «Куда уж там до этого кучке недоальфа-оборотней», - иронично заметил про себя подросток. В ситуации, где единственное, что он мог сделать – это беспомощно реветь как девчонка, Стайлз именно этим и занимался. Ну, блять, а что тут еще оставалось делать? Когда приходило то существо, вернее, поправочка, тот второй Стайлз, как пару секунд назад окрестил его подросток, становилось невыносимо страшно, страшно до какого-то непонятного оцепенения. Настолько, что даже дрожать не было сил. Хотелось кричать, но и дыхание так перехватывало от паники, что тут уж можно было ощутить бессилие во всей своей красе – теперь не выходило даже этого. «Наверное, дело в той форме, что он принимает», - апатично заметил про себя Стилински. И то верно, сопротивляться непонятному, замотанному в тряпки существу куда легче, чем... себе. А уж способ, которым его собственное «Я» захватывало тощенькое тельце парня, Стайлз бы и врагу не пожелал.
- Мы попытаемся не навредить твоим близким, - подойдя со спины бархатно шепчет на ухо существо с внешностью Стилински его же, Стайлза, голосом, - понимаешь?
Теплые ладони скользят под футболку, касаясь кожи так бережно, будто под ними не человек вовсе, а что-то до жути хрупкое, вроде тех бабочек, чьи мертвые тела особые извращенцы запихивают под стекло. Из глаз подростка катятся слезы – последнее доказательство его тотальной беспомощности.
- Мы постараемся ради тебя, постараемся отпустить всех, кто тебе дорог, всех, кого ты любишь, Стайлз, - продолжает существо, уже ощутимее проходясь руками по груди.
«Нет, нет, нет!» - примерно осознавая, что его ждет, Стилински мысленно сопротивляется – на большее сил не хватает. Ладони клона тем временем как бы невзначай пробираются ниже. Еще немного и чужие (чужие ли?) руки легко и естественно справляются с ремнем, проникая следом под легкую ткань белья. «Твою мать, вот только этого для полной картины и не хватало», - отзывается где-то в остатках рассудка Стайлза перед тем, как его тело предательски начинает реагировать на ласки самым бесстыдным образом. Движения существа плавные, будто текучие. Вязкие, что ли, и это постепенно затягивает. В тот момент, когда тонкие теплые пальцы касаются заднего прохода паренька и проталкиваются внутрь, ему почему-то не больно. Еще бы, ведь его клон настолько виртуозно контролирует подсознание, что убрать или причинить боль не составляет ни малейшего труда. В какой-то момент Стилински не выдерживает и жалобно всхлипывает. От настойчивых движений внутри его хрупкого тела становится приятно, слишком приятно, чтобы не поддаться. Наверное, со стороны это походит на какую-то дико извращенную форму онанизма.
- Молодец, Стайлз, хороший мальчик, - одобрительно отзывается его второе «Я», и Стилински бесцеремонно толкают на больничную кушетку.
Видимо, клон решил, что хватит с него нежностей. С неподвижного тела сдергивают штаны, а парень чувствует, как к нему, кажется, возвращается самоконтроль. Где-то в глубине души его тело, его настоящее «Я» всё ещё противится, но подросток свою единственную попытку сбежать тратит на то, чтобы перевернуться на живот, приподнять бедра, да развести колени шире удобства ради того существа. Слыша, как клон воодушевленно встретил действие, Стилински вдруг понимает, что, скорее всего, на это и был расчет. Показать подростку его место. Он не то, чтобы кому-то сопротивляться не в состоянии, еще хуже – не в состоянии сопротивляться самому себе. А значит, и помочь никому не способен. Жалкое зрелище.
Звенит пряжка ремня, на тело Стилински наваливаются всем весом, а самому Стайлзу хочется провалиться сквозь землю от стыда. Паренька грубо притягивают к себе за бедра, с трудом проскальзывая во всю длину вглубь тела. «Блять, даже в своем подсознании меня трахаю... я», - чуть ли не истерически подмечает про себя Стайлз.
- Это всё ради тебя, - бормочет существо над ухом, обжигая кожу неровным горячим дыханием, - ради тебя, - повторяет клон как заведенный, до синяков стискивая узкие бедра.
Остается только гадать откуда у твари, поселившейся в его голове, столько силы, но подросток почему-то не удивляется, а только отзывается первым, самым настоящим несдержанным стоном. Какое-то время Стайлз ещё может различить приглушенные голоса отца и Скотта, но вскоре начинает терять последнюю нить, связывающую его с реальностью. Всё что может сейчас Стилински, так это стонать как последняя шлюшка, пока его трахают. Он прекрасно знает, что его не спасут.
- Мы тебя любим, - продолжает сбивчиво шептать овладевающее им с животной страстью второе «Я», - любим, Стайлз.
Стилински чувствует, как, в очередной раз резко дернувшись, существо кончает в него. А, чуть позже, что и он получил свою долю удовлетворения. Все окружающие звуки, все ощущения спутываются в единый клубок, в голове гудит, и сознание подростка окончательно вырубается, предоставляя разум ногицуне. Темный лис победно ухмыляется. Теперь он точно знает, что не ошибся с выбором хозяина.
- До встречи, Стайлз.
Внезапная ответная валентинка для porn and unicorn от человека, который года два не писал в принципе :‘D
Итак, драббл на пейринг Стайлз/...Стайлз (вернее Ногицуне/Стайлз)
Варнинг: гейпрон, фандомщина, селфцест, спойлеры, мат, сленг_________________
Через какую бы жопу Стилински ещё не приходилось проходить, перспектива быть запертым в собственном подсознании оказалась хуже любой из многочисленных передряг, куда его тощей заднице доводилось встревать. Почти физически ощущаешь, как едешь с катушек. И это еще полдела, ведь самым сильным врагом на удивление парня оказался... он сам. «Куда уж там до этого кучке недоальфа-оборотней», - иронично заметил про себя подросток. В ситуации, где единственное, что он мог сделать – это беспомощно реветь как девчонка, Стайлз именно этим и занимался. Ну, блять, а что тут еще оставалось делать? Когда приходило то существо, вернее, поправочка, тот второй Стайлз, как пару секунд назад окрестил его подросток, становилось невыносимо страшно, страшно до какого-то непонятного оцепенения. Настолько, что даже дрожать не было сил. Хотелось кричать, но и дыхание так перехватывало от паники, что тут уж можно было ощутить бессилие во всей своей красе – теперь не выходило даже этого. «Наверное, дело в той форме, что он принимает», - апатично заметил про себя Стилински. И то верно, сопротивляться непонятному, замотанному в тряпки существу куда легче, чем... себе. А уж способ, которым его собственное «Я» захватывало тощенькое тельце парня, Стайлз бы и врагу не пожелал.
- Мы попытаемся не навредить твоим близким, - подойдя со спины бархатно шепчет на ухо существо с внешностью Стилински его же, Стайлза, голосом, - понимаешь?
Теплые ладони скользят под футболку, касаясь кожи так бережно, будто под ними не человек вовсе, а что-то до жути хрупкое, вроде тех бабочек, чьи мертвые тела особые извращенцы запихивают под стекло. Из глаз подростка катятся слезы – последнее доказательство его тотальной беспомощности.
- Мы постараемся ради тебя, постараемся отпустить всех, кто тебе дорог, всех, кого ты любишь, Стайлз, - продолжает существо, уже ощутимее проходясь руками по груди.
«Нет, нет, нет!» - примерно осознавая, что его ждет, Стилински мысленно сопротивляется – на большее сил не хватает. Ладони клона тем временем как бы невзначай пробираются ниже. Еще немного и чужие (чужие ли?) руки легко и естественно справляются с ремнем, проникая следом под легкую ткань белья. «Твою мать, вот только этого для полной картины и не хватало», - отзывается где-то в остатках рассудка Стайлза перед тем, как его тело предательски начинает реагировать на ласки самым бесстыдным образом. Движения существа плавные, будто текучие. Вязкие, что ли, и это постепенно затягивает. В тот момент, когда тонкие теплые пальцы касаются заднего прохода паренька и проталкиваются внутрь, ему почему-то не больно. Еще бы, ведь его клон настолько виртуозно контролирует подсознание, что убрать или причинить боль не составляет ни малейшего труда. В какой-то момент Стилински не выдерживает и жалобно всхлипывает. От настойчивых движений внутри его хрупкого тела становится приятно, слишком приятно, чтобы не поддаться. Наверное, со стороны это походит на какую-то дико извращенную форму онанизма.
- Молодец, Стайлз, хороший мальчик, - одобрительно отзывается его второе «Я», и Стилински бесцеремонно толкают на больничную кушетку.
Видимо, клон решил, что хватит с него нежностей. С неподвижного тела сдергивают штаны, а парень чувствует, как к нему, кажется, возвращается самоконтроль. Где-то в глубине души его тело, его настоящее «Я» всё ещё противится, но подросток свою единственную попытку сбежать тратит на то, чтобы перевернуться на живот, приподнять бедра, да развести колени шире удобства ради того существа. Слыша, как клон воодушевленно встретил действие, Стилински вдруг понимает, что, скорее всего, на это и был расчет. Показать подростку его место. Он не то, чтобы кому-то сопротивляться не в состоянии, еще хуже – не в состоянии сопротивляться самому себе. А значит, и помочь никому не способен. Жалкое зрелище.
Звенит пряжка ремня, на тело Стилински наваливаются всем весом, а самому Стайлзу хочется провалиться сквозь землю от стыда. Паренька грубо притягивают к себе за бедра, с трудом проскальзывая во всю длину вглубь тела. «Блять, даже в своем подсознании меня трахаю... я», - чуть ли не истерически подмечает про себя Стайлз.
- Это всё ради тебя, - бормочет существо над ухом, обжигая кожу неровным горячим дыханием, - ради тебя, - повторяет клон как заведенный, до синяков стискивая узкие бедра.
Остается только гадать откуда у твари, поселившейся в его голове, столько силы, но подросток почему-то не удивляется, а только отзывается первым, самым настоящим несдержанным стоном. Какое-то время Стайлз ещё может различить приглушенные голоса отца и Скотта, но вскоре начинает терять последнюю нить, связывающую его с реальностью. Всё что может сейчас Стилински, так это стонать как последняя шлюшка, пока его трахают. Он прекрасно знает, что его не спасут.
- Мы тебя любим, - продолжает сбивчиво шептать овладевающее им с животной страстью второе «Я», - любим, Стайлз.
Стилински чувствует, как, в очередной раз резко дернувшись, существо кончает в него. А, чуть позже, что и он получил свою долю удовлетворения. Все окружающие звуки, все ощущения спутываются в единый клубок, в голове гудит, и сознание подростка окончательно вырубается, предоставляя разум ногицуне. Темный лис победно ухмыляется. Теперь он точно знает, что не ошибся с выбором хозяина.
- До встречи, Стайлз.
@темы: Это были мы, Фандом головного мозга